Владимир Кабанов
ОТГОЛОСКИ ДЕТСТВА Из книги воспоминаний
ПЕРВАЯ БОЛЬ
В память врезалась сильная боль. Она была вызвана ожогом от папиросы. Я помню, что это произошло летом. Я сидел у отца на коленях: значит, ещё не умел ходить. Наверное, была Троица, потому что на улице было много людей. Я помню, как мне вдруг стало очень больно. Я громко закричал, и потом долго плакал. На запястье правой руки остался шрам от ожога, который не даёт мне забыть ту боль.
Я часто бывал у бабушки Афимьи (она приходилась мне прабабушкой, а моя бабушка по матери Анна Ивановна умерла, когда моей будущей маме было 16 лет). Умерла Анна Ивановна в возрасте сорока лет от воспаления лёгких, которым заболела на заготовке сена в колхозе. Даты дня её рождения я не знаю, но год я определил исходя из даты рождения моей матери Анны — 1922 г. Сопоставив известные даты и возрасты и, произведя простые арифметические действия, я получил цифру 1898 — год рождения
моей бабушки — Вольновой Анны Ивановны (девичью фамилию я не знаю).
Дед по матери — Вольнов Сергей Сергеевич — его я знал и помню. После смерти Анны Ивановны без матери остались дети: Аня, Боря, Коля, Лёня, Александра и Витя. Аня заменила остальным мать и помогала отцу воспитывать их.
Дядя Боря рассказывал мне о прапрапрадеде, который был крепостным и участвовал в войне 1812 года. Он рассказал, что тот во время боя совершил геройский поступок — спас своего командира, за что был награжден царем Александром I: он получил "вольную", с тех пор и фамилия его — Вольнов.
Я часто бывал у Афимьи. Родители работали, и оставить меня было не с кем. Книжек и игрушек в доме не было, и я любил смотреть в окно. Дом стоял на краю деревни. Из окна была видна шоссейная дорога, по которой изредка проносились автомобили. Я любил смотреть на лес, который в то время почти вплотную примыкал к деревне. Однажды я наблюдал за птицами, которые часто прилетали на огород. В избе было тепло и тихо — только ходики, иногда, нарушали эту домашнюю тишь. И вдруг я услышал
гул, и передо мной со страшным треском и воем очень низко пронесся большой самолет в сторону Пересветово. Я, даже, не успел испугаться. Это мгновение я помню до сих пор. Самолет влетел в мою детскую память и в душу и остался там навсегда.
Когда я немного подрос — стал ходить по деревне один. Однажды пришёл к бабушке Афимье. Навестив её и получив за это гостинец — кусок белого хлеба, политый душистым подсолнечным маслом и посыпанный сахаром, — я двинулся в обратный путь. У дома Киселихи гуляли куры. Их охранял большой белый петух с красивым гребнем. Ничто не предвещало беды: я часто проходил мимо них и всегда было всё спокойно — никакой угрозы от них я не чувствовал, когда я подошёл ближе, петух, вытянув шею,
поднял высоко голову и ринулся ко мне. Я замер от растерянности, как загипнотизированный. Петух вскочил мне на голову, долбанул несколько раз; булка выпала из руки. Куры налетели на кусок и вмиг разодрали его. Мне было больно и обидно. На голове появилась первая кровь. Я шёл и плакал.
После такого дерзкого нападения я долго не решался пойти на тот конец деревни. Прошло немного времени, и я, набравшись смелости, всё же решился навестить бабушку. На задворках отыскал длинную хворостину и пошёл. Преодолевая страх, я приближался к месту налёта. Петух и куры паслись на том же месте. Ещё издалека я заметил, что петух насторожился, и у меня возникло чувство неуверенности и сомнения, от которых спёрло дыхание, а в лицо ударила кровь. Я поднял хворостину высоко над
головой и обошёл опасное место.
ПИРОГИ
В доме иногда появлялись пироги. Я долго не мог понять — откуда они берутся, но знал: если мать начинала замешивать тесто, то завтра в доме будет ароматный запах и большая корзина с пирогами, плюшками, и колобушками. Пироги всегда были очень вкусными с разной начинкой: с изюмом, яйцами, рисом, капустой, повидлом, яблоками, вареньем…
Мне очень хотелось посмотреть, как они пекутся. И, когда в очередной раз мать начала замешивать тесто, я стал упрашивать её, чтобы она взяла меня с собой к бабушке Афимье печь пироги… Она сказала, что возьмёт. Но я боялся, что просплю отъезд, и что обещание не исполнится. Мать успокоила меня: "Ложись спать, я тебя разбужу".
Не понимая в чём дело, сонный, я нехотя одевался. Мать помогала мне.
Надев и завязав шапку, она накинула на меня вязёнку и завязала её за спиной. Морозный воздух обжёг мне лицо. У крыльца стояли большие деревянные санки, с вязанкой хвороста и ещё с чем-то большим, укрытым одеялом. Мать посадила меня на санки, и я поехал. Слышался скрип полозьев и хруст под ногами. Стояла жуткая темень. И только звёзды были близкими, большими и яркими. Я впервые увидел зимнее ночное небо. Всю дорогу я смотрел на них и ни о чём не думал. Дорога показалась
мне долгой и длинной, а деревня предстала в неузнаваемом облике. Все собаки и все дома спали…
Санки остановились у крыльца. Окна светились ярким золотым светом. Мать подхватила меня и занесла в избу. Афимья молча раздела меня, и я стал искать себе удобное место. На столе появилась большая белая горка теста, и по избе пошёл тонкий приятный запах дыма. В топке русской печи появился огонь. Мать и Афимья начали "кружить" вокруг стола. Они отрезали небольшие порции теста и укладывали их на столе ровными рядами. Горка теста уменьшалась и вскоре исчезла. Вместо неё
на столе образовалось много белых кусочков. От печки пошло тепло.
Я внимательно наблюдал за тем, что происходило на столе. Кусочки теста стали превращаться в тонкие круглые лепешки. На них клали начинку и заворачивали её, соединяя края лепёшки. Так получались пирожки, которые укладывали на большой чёрный противень ровными красивыми рядами.
Меня тянуло к столу: очень хотелось что-то вылепить. Мне давали кусочек теста, и я пытался из него вылепить фигурку. Но, как я ни старался, у меня ничего не получалось: тесто липло к пальцам, пыл желания угасал, и я продолжал наблюдать за работой пекарей.
Больше всего меня интересовало, как делаются плюшки. Я видел, как лепешку сначала смазывают подсолнечным маслом, потом посыпают сахаром, свёртывают, разрезают и укладывают на противень разрезом вверх. Разрез получался симметричным и красивым. Из оставшихся порций теста, для которых не хватило начинки, делались колобушки — небольшие булочки.
Когда все виды изделий были сформированы и уложены на противни, их смазывали смесью из взбитого куриного белка с сахаром. Смесь наносилась веничком из белых перьев связанных белыми нитками. На эту работу уходило немало времени, за которое печь успевала набрать необходимый для выпечки жар.
Все приготовления закончены. Открыли заслонку. Жар обдал лицо и руки. Афимья разровняла длинной кочергой большую кучу раскаленных углей, от чего жара стало ещё больше. Первый противень поставили на шесток, потом бабка задвинула его на нужное, известное только ей место. Заслонку вернули на место, после чего все сразу успокоились и сели на табуретки. За окнами было ещё темно. Я "клевал" носом и зевал…
Проснулся я от петушиного крика. В избе пахло пирогами. В окно вползал рассвет; над тёмным лесным горизонтом появилось окрашенное красно-розовыми красками зимнее небо. Афимья и мать сидели за столом, покрытым скатертью. На столе стоял большой самовар и блюдо с пирогами.
Бабушка по отцу — Кабанова Анна Григорьевна — была мастерицей выпекать пироги из грубой ржаной муки. Ничего вкуснее ржаных пирогов с капустой в то время я не знал. Как она их делала, я не видел. Пироги приносил от неё отец. Дом нашего отца стоял на западной окраине Поддубок. Избу обогревала голландская печь, которая "не умела" печь пироги. Но когда отец сложил другую, с духовкой — мать приспособилась выпекать и в ней.
ЗЕМЛЯНИКА
Для меня самой любимой ягодой стала земляника. Я не помню, когда впервые испробовал её. С приходом лета приходили мысли о ягодах. Под словом "ягода" в то время я всегда подразумевал землянику. Она водилась в определённых местах не далеко от деревни на небольших лужайках и вдоль лесных опушек. В те места я наведывался часто. Первым делом — всегда отыскивал и проверял состояние ягодных "плантаций"…
Шло время, и подходили сроки. Земляника начинала цвести. Обильное цветение вселяло надежду на хороший урожай. Потом цветки осыпались, а вместо них появлялись зелёные "заморыши", похожие на маленькие ягодки.
Между Подчёрковом и Поддубками пролёг глубокий широкий овраг. По его дну протекает узкая речушка. Между оврагом и нашей деревней всегда сеяли рожь. Через поле проходила тропа, которая соединяла две деревни. По ней ходили подчёрковские, которые работали на галантерейной фабрике в Поддубках.
Я любил пробежать по этой тропинке к оврагу. Мимо меня проносились зелёные колосья, и я, словно летел над полем. На краю — передо мной открывался ровный покатый склон оврага. На этом месте у меня всегда возникало желание полететь. Иногда, я бежал вниз по склону с раскинутыми руками, воображая, что я лечу.
Переведя дух, я шёл к заветному месту. Осторожно ступая босыми ногами, — всматривался в травяной ковер, на котором происходила своя жизнь: порхали бабочки, прыгали и стрекотали кузнечики, ползали муравьи и множество других разных незнакомых букашек и таракашек. Всё вокруг цвело, исторгая, необыкновенные запахи. На крупных цветках сидели пчёлы и мохнатые шмели. Стоял гудящий шум и звон поющих цикад.
Мой взгляд наткнулся на красную большую ягоду. Я присел, и раздвинул траву. На стебле было несколько земляничин, и только одна -начинала краснеть. Сорвав их вместе со стеблем, я поднёс этот подарок к носу, и ощутил знакомый аромат. Отыскав ещё несколько таких же стебельков, — сделал из них ягодный букетик. Я нёс этот букетик домой, и любовался им, подавляя желание сломать его красоту. Мне очень хотелось показать его домашним. Я чувствовал себя героем!
На следующий день, захватив баночку, я побежал за ягодами. Отыскав на вчерашнем месте несколько земляничин, — пошёл вниз к речке. Вода была прозрачной и холодной. Понаблюдав недолго за потоком, и изучив дно, усеянное разноцветными камушками, — двумя шагами перешёл речку, за речкой — вышел на опушку ольхового лесочка, но там я ничего не нашёл. Поднявшись по косогору — вышел на знакомую поляну. Пахло орешником и ольхой. Ягод здесь было видимо-невидимо. Не разгибаясь,
я собирал обеими руками зрелую, крупную, душистую землянику. В баночке её запах усиливался многократно. Я пожалел, что взял такую банку, которая быстро наполнилась.
С полной банкой и радостью шёл я домой. Шёл и мечтал о земляничном варенье, ибо ничего вкуснее и слаще земляничного — в мире нет. С большим трудом упросил я маму сварить это варенье: она ссылалась на недостаточное количество ягод и не хотела "дрызгаться". Но моя наивная настойчивость брала верх, — в сенях возникал запах от сгоревшего керосина и аромат варенья.
ЧЕРНИКА
С Вовкой Беловым мы состояли в родстве. Его дедушка — Кабанов Илья Григорьевич приходился родным братом моему деду — Кабанову Петру Григорьевичу — по линии моего отца. Мы часто ходили с Вовкой за ягодами, и за грибами. В Прудцах жила его бабушка по отцу, и он часто гостил у неё. Однажды он рассказал мне, что не далеко от той деревни в сосновом бору водится много черники. Мы сговорились пойти за ней. Путь предстоял далёкий.
Рано утром мы двинулись в путь с трёхлитровыми бидонами. Мы шли по деревне и нас провожали кукареканьем петухи. Дойдя до дома моего деда, мы свернули в переулок, и вышли на тропинку, которая вела в деревню Теряево. Эта тропинка всегда проходила через поле в одном и том же месте. По ней ходили к нам на фабрику и на автобусную остановку. Деревня была маленькая и ухоженная. У домов росли огромные липы. Перед деревней был небольшой пруд прямоугольной формы. С двух сторон к деревне
примыкал лиственный лес. Он начинался сразу за огородами. Перед лесом — небольшой овраг, который мы не раз переходили. За оврагом начиналась лесная широкая дорога. По краям дороги стояли высокие осины с ровными голыми стволами. В начале дорога была сухой и ровной. Мы весело шагали и храбрились. Было прохладно. Стоял горьковатый запах. Дышалось легко.
Вскоре на дороге стали появляться лужи, которые приходилось обходить. Потом они стали больше, под ногами появилась слякоть. И была такая дорога, почти до самого конца. Шли долго. Но вот дорога стала опять сухой. Лес закончился, и мы вышли на окраину деревни. Прудцы показались мне такими длинными, что я и не мог себе представить. Мы шли и шли, а деревня всё не кончалась и не кончалась. Мой попутчик показал дом, в котором живёт его бабушка. Дом стоял на середине деревни. Деревня
начинала просыпаться, и мы решили навестить его бабушку на обратном пути.
Вдали показалась окраина. За деревней виднелся тёмный сосновый лес. Обогнув небольшое болото, дорога привела в лес. Нас окружили высокие стройные сосны. Хвойный воздух прогнал усталость и поднял настроение. Свернув с дороги — набрели на заросли черники. Ягод было видимо-невидимо.
Первая горсть посыпалась на дно, издавая звуки, похожие на барабанную дробь. Я срывал ягоды обеими руками. Бидон наполнялся медленно. Появились комары. Их было очень много. Приходилось от них отмахиваться. Они больно кусали, и мешали главному делу. Сбор продолжался долго. Спина и ноги начали болеть, хотелось пить. Пальцы и губы почернели.
С большим трудом наши бидоны наполнились до верха. Усталость и мысли об обратной дороге портили настроение. Мы плелись с полными бидонами и молчали. Хотелось есть.
Вовкина бабушка удивилась и обрадовалась нашему появлению. Первым делом мы вдоволь напились колодезной воды. Нас накормили чем-то очень вкусным. Засиживаться в гостях — времени не было, и мы отправились дальше. Бидон оттягивал руку. Обратная дорога показалась не долгой, но была тяжелее, чем утром. В конце пути усталость прибавлялась с каждым шагом…
МОИ КНИЖКИ
Мне очень нравились книжки с картинками. У нас дома было много детских и не детских книжек. Когда мне попадалась какая-нибудь книжка — первым делом я бегло её просматривал, и, если не находил в ней ни одной картинки — откладывал её. Я любил перебирать тоненькие книжечки и мог часами с удовольствием разглядывать красочные рисунки.
Мне нравилось слушать чтение сказок и рассказов. Отец часто читал вслух для меня книжки о войне.
У отца была толстая книга, в которой было много непонятных рисунков: схемы улиц и перекрёстков с изображением автомобилей, пешеходов, стрелок, светофоров, различных деталей, и много-много других картинок. Читать тогда я ещё не умел. Когда я освоил алфавит и начал читать и понимать прочитанное, записался в школьную библиотеку. Книгу по астрономии я читал, очень долго, и она помогла мне узнать о строении солнечной системы.
В клубе села Внуково находилась "взрослая" библиотека с небольшим читальным залом. Я записался и в неё. Больше всего меня интересовала книга "Умелые руки". Эта книга была любимой книгой моего детства — она научила меня многому. В указанное время я сдавал её в библиотеку, и тут же опять брал.