ПЕЧАЛЕН Я...
Печален я... Песен давно не пою,
Душа разлюбила стихи —
Напали бандиты на землю мою...
Аллах! За какие грехи?
Ведь этот, с кем братски я хлеб преломлял,
Кого я привык уважать —
Сосед мой... С чего вдруг разбойником стал?
Иль кто-то заставил им стать?
Лоза вымирает… Не будет вина,
Коль нет винограда в садах.
Зато расцветает повсюду война —
Земля в её чёрных цветах...
Зато громыхает разбоя гроза,
И взрывы повсюду гремят,
И наливаются небом глаза —
Лежащих навзничь солдат.
Ворюги глумятся над милым селом —
Родник исковеркан,
В руинах мой дом...
Но как я сумею исправить стихом
Вождей — исковерканных злом?
Отравленных ложью — исправить мне как?
В душе не хватает любви...
Печален я... Молча взирает земляк
На гневные очи мои.
Откуда зараза возникла средь гор,
Где так все вершины чисты?
И с копотью взрывов ложится позор —
На злые мужские черты.
Стреляет пастух из кустов в пастуха,
И пахаря пахарь бомбит —
Крестьянские к небу летят потроха...
Беспомощен разум любого стиха
Пред рёвом взаимных обид...
Ведь не было сроду такого у нас.
Осталось — лишь Бога просить...
Всевышний! Покуда мой взор не погас —
Позор этот дай погасить!
ГОЛОС ДУШИ
Опять дрожит души моей струна...
И мысль летит, пространство постигая —
Пред ней мелькают за страной страна —
Она летит,
Земных границ не зная.
Мир облетев,
Печаль души моей —
С печалью мира тесно так сольётся,
Что против них бессильна глыба дней,
Чья мощь небесным кузнецом куётся!
И вспомнит жизнь — число, и страшный год,
Когда меня на части разделили:
Одна поёт и горько слезы льёт,
От слёз растёт цветок на жёлтом иле...
Другая бродит берегом реки,
На мост глядит
И речку проклинает...
И, почернев от гнева и тоски —
Она к подруге за рекой
Взывает.
И длится боль разлуки меж людьми,
И длится в них — горючая обида...
И здесь и там им не унять любви
К земле — что речкой надвое разбита.
Я тоже горсть земли с собой ношу.
И пусть меня гоняет странствий ветер,
Её судьбой живу я и дышу —
Земли родимей нету мне на свете...
Люблю Тебриз я так же, как Баку.
И это вовсе не игра каприза:
Как без Баку прожить я не смогу —
Так не смогу прожить я без Тебриза!
Но между ними древняя река
Бежит и вторит грустной песне тара,
Что Шахрияра светлая строка
Горька — как горек голос Бахтияра...
И в этот тихий теплый час земли
Почую вдруг, заслышав звук былинный,
Как, возвращаясь к дому, журавли —
Из-за реки потянутся вдруг клином.
Взор подниму безмолвно к небесам.
И над Араксом, полным слез и гнева,
Услышу ль крик
Иль закричу я сам —
Но скорбный стон возникнет вдруг под небом:
"Когда же ты, о стая журавлей,
Летя в Россию вольно и открыто,
Мир принесёшь больной душе моей,
Что на две части —
Столько лет разбита?!"
ПОЮЩИЙ ВСАДНИК
Гласит легенда: если грянет буря,
Иль дом в горах лавиною снесет,
Несёт там службу всадник в белой бурке —
Всегда на помощь гибнущим придёт.
Он на скале высокой возникает.
И белый конь его летит средь гор!
Суровый всадник песней окликает
Родимых гор сверкающий простор.
Закон небес един для всех на свете.
Особо это важно — среди гор.
Но вот в горах пронесся распри ветер…
И как пожар — кровавый вспыхнул спор!
И люди вдруг как будто очумели —
Схватились все средь спора за ножи…
Ещё вчера все вместе пили, пели,
Боготворя соседа дом и жизнь.
Когда ж в горах от распрей стало тесно,
И люди всё крушили наповал —
В слепой вражде брат брата убивал —
Возникнул всадник, всех окликнул песней:
"Не меч, но мир Аллах вам даровал!
Уймите гнев ваш, тёмный и постыдный,
Отбросьте распрей злобные ножи.
Пусть в каждом сердце мщенья кровь остынет —
Иначе вымрет вся в округе жизнь…"
Умолк. И встал он меж людьми во гневе.
И конь его — меж острых встал ножей.
И разума звезда взошла на небе!
И снизошло смиренье на людей!
…Секрет весь в том, что это я там, в бурке,
И подо мной средь гор там скачет конь,
Моя там песня гасит в людях бури —
Вражды слепой смиряет в них огонь.
Да! Это я, пока вы крепко спите,
Скачу в ночи сквозь ледяной простор —
Храню там песней каждую обитель,
И каждый вздох моих родимых гор…
Перевод с азербайджанского Николая ГОРОХОВА
ПРИЗНАНИЕ
О девочка, как плавился мой взор,
когда я видел твой, соседский дом,
и я перелезал через забор
от бабки Гюльпери твоей тайком.
Я ждал. чтоб твой отец уснул в дому,
и забирался в темный сад без спросу.
Твое лицо печалилось — к нему
так шли распущенные мною косы.
И мамина лепешка из тендира
мне от собак ненаших помогала.
Для них самонадеянный задира —
я был перед тобой ребенок малый.
От страха сердце в пятки уходило,
как твой отец закашляет во сне.
В душе я плакал, услыхав от милой
кокетливое: "Не ходи ко мне!"
Так, робостью любовною гоним,
ушел я по путям белесым с горя.
Пока в смятенье я бродил по ним,
увез тебя чужак какой-то вскоре.
Я слышал, ты не очень весела,
куда девалось всё твое кокетство…
О девочка из нашего села,
прости ты мне мое былое детство!
КЕЛЬБАДЖАР
Позабуду ль тебя, Кельбаджар,
после многих путей и потерь!
Я узнал души твоей жар —
ты теперь мою верность проверь.
Ты бесценным богатством мне дан.
Что дороже этих краев?
Морем в капле Азербайджан
отражён в обличье твоём.
Я ходил по кручам твоим
через снежный мятеж небес.
Сколько каменных там былин!
Сколько древних диких чудес!
Я вернусь и ранней весной
по нехоженным кряжам пройду,
и к тебе припаду душой,
и лицом к тебе припаду.
Поднимусь я на твой утес,
поцелую камень его,
буду сверху глядеть до слез
на долины любимых гор.
Минет день и настанет тьма —
тропка станет проводником
и меня приведёт сама —
вон дымок, вот знакомый дом…
День за днем промелькнёт —
уж год,
но в душе твой бесценный дар,
он стихами во мне живёт,
край — поэты так мал и стар, —
я должник твой, о Кельбаджар.
ЧАЙКЕНД
Родной Чайкенд, дни юности прошли.
В твоих горах, в ладонях их долин.
Твоей земли огонь на много лет
Я взял с собой. Погасну ли, Чайкенд!
Там речка Тертер колыбельно пела,
Гнездится эхо — голос мой без тела
до сей поры, и мой рассыпан след
на каменных хребтах твоих, Чайкенд.
Поляны — в темной зелени твоей —
от густоты её — ещё светлей.
Меня, как мотылька, влечёт твой свет —
душой всегда лечу к тебе, Чайкенд!
В кустах косуля — быстрота и стать,
Птенцов сзывает куропатка-мать…
Прекраснее природы в мире нет
Нет слов воздать хвалу тебе, Чайкенд!
Веселье разделю с тобой и грусть.
Уеду — вдали ты мной воспет.
Как путеводный нити, я держусь
Луча твоей зари, родной Чайкенд.