АХ, ВЕНА
Вспыхнули маки в мае
На берегу Дуная,
Вена, шагая домами,
Не наступила на них.
И, обойдя их сторонкой,
Прочно связала тонкой
Нитью воспоминаний
Умерших и живых.
Ах, эти сказки мая!
Венский оркестр играя
Вторит восторг от цветения
Венского леса
И трав.
Штрауса яркие звуки
Гонят тоску от разлуки
С веком прошедшим.
Как прав
Гёте — поэт великий,
Тем, кто душой двуликий
Счастье нельзя ощутить.
Только лишь гений чистый —
Моцарт, и нежен, и истов
Может как майский ветер
Этому научить.
Радостный выплеск солнца
Климт проливает в оконца
И заливает картины
Золотом русских икон.
Он предвещает победу,
Плату за многие беды
Те, что фашисты решили
Миру поставить на кон.
Танки, "Катюши", солдаты
Восстановили утраты
И разгромили победно
Злость и жестокость
Врагов.
И на окраинах Вены
В мае как знак перемены
Русские радостно рвали
Маки с чужих берегов.
ЭХ, ЛОШАДКА, РОЗВАЛЬНИ!
Эх, лошадка, розвальни!
Рано или поздно ли
Доберётесь медленно
В край далекий наш.
Небо там округлое
Освещает смуглая,
Яркая, холодная
Зимняя заря.
А кругом безмолвные
Белые и сонные
Разлеглись раскидисто
Снежные поля.
Хрустнет лёд под полозом,
Вскрикнет тонким голосом
Птица перелётная,
Сидя на суку.
Ни домов, ни церковки
Голый лед как зеркалко
Отражает мутную
Спящую тоску.
Может, лай услышим мы,
И дымки над крышами
Возвестят: "Доехали!",
Шум раздастся, смех.
Но никто не встретит нас
В этот ещё ранний час
Потому, что вымер весь
Предыдущий век.
В ПРЕДВЕЧЕРНЕМ ЛЕСУ
В предвечернем лесу
Я на лыжах несусь,
Не несусь, а ползу, очень жаль,
Но в немой тишине
Улыбаюсь сосне,
Из снежинок накинувшей шаль.
Годы, годы бегут.
Нет, последний приют
Не маячит пока вдалеке,
И пока как всегда:
Страны и города,
И дороги-пути налегке.
Есть живой интерес:
Что предложит прогресс,
И возможно ль природу понять?
Будет также мощна
И щедра и вольна
Наша русская Родина-мать?
ЖИВОЙ И МОЩНЫЙ ЖИЗНИ ОБЕРЕГ
А за лесами прячется Россия,
Лишь иногда мелькнёт подол,
как серый сон,
Или в извечном ожидании Мессии
Над белой церковью растает редкий звон.
А за лесами города и сёла,
Ракеты, станции на ядерном тепле,
И стройки, и дома для новосёлов,
Цветы и мягкий хлеб
на праздничном столе.
Такая ширь, что лучше не аукать
В пространственной и временной среде.
В ответ, возможно, не услышишь звука,
Увидишь только белых лебедей.
Омытая водой из океанов,
Напоенная сетью многих рек,
Не даст возможности
добру навеки кануть —
Живой и мощный жизни оберег.
ПОСЛЕ ЛУВРА И ВЕРСАЛЯ
После Лувра и Версаля,
Тур дефеля и Дега
Без унынья и печали
Едем в милые луга.
К тихой рощице весенней,
К речке с бродом поперёк,
Где огромной серой тенью
Хвойный лес, как зверь залёг.
Едем в дальние пенаты,
Не дворец, но всё ж приют.
Там в саду под хор пернатых
Сливы с вишнями цветут.
И сирень изящной вязью
Источает аромат.
Мы одной едины связью —
Я, мой дом, сирень и сад.
ПО ПОДСОХШИМ ТРОТУАРАМ
По подсохшим тротуарам,
Нарядившись так и сяк,
По дорогам и бульварам
Катит с шумом молодняк.
Самокаты и скейтборды,
Плюс смешное колесо.
Восхитительным аккордом —
Слепок для мадам Тюссо.
И ОПЯТЬ ЧЕРЕМУХОВАСНЕЖНОСТЬ…
И опять черемуховаснежность,
Яблони — цветущей белый льдень
Разливают сладостную нежность,
И спешит к закату майский день.
Облака стремятся спрятать солнце,
Замирает гвалт серьезных птиц.
Аисты над стареньким колодцем
Греть друг друга будут до зарниц.
Молодежь рассыплется по парам
Старики, вздыхая, в дом зайдут,
Думая, прошла жизнь будто даром
И постель пустая — их приют.