Александр Брютт
МАЛЕНЬКОЕ БРИЛЛИАНТОВОЕ СЧАСТЬЕ АЛЬБЕРТА ПЕТРОВИЧА
Идёт Альберт Петрович январским, посленовогодним вечером через красивый парк.
Не холодно. Морозец небольшой. Кустарники, деревья, лавочки, беседки, детские площадки и он — все припорошены снегом.
Здесь в царские времена на месте этого парка было воинское кладбище. Может быть, оно называлось "Семёновское". Потом в тридцатые годы двадцатого века, в сталинские времена, во время проведения индустриализации страны, кладбище это закрыли по причине строительства крупного промышленного оборонного предприятия.
Здание небольшой церкви на краю погоста не снесли, но внутри храма разместили какой-то небольшой заводик. Прах тех покойников, у которых остались живые родственники, был перенесен на другие кладбища. Остальные могилы остались здесь, но надгробия, оградки и кресты были снесены, выравнены и засыпаны землёй. Но некоторые особенно прочные надгробия с гранитными плитами и коваными оградками лет через пятьдесят вновь появились, вышли из земли на поверхность.
Земля иногда как бы выталкивает на поверхность металлические предметы и крупные камни, и уже в восьмидесятые годы в этом тогда ещё плохо ухоженном то ли парке, то ли рощице можно было среди травы и около больших, высоких деревьев увидеть остатки кованных оградок и надгробий, на которых с трудом, но можно было прочитать имена упокоившихся, а может быть, и не упокоившихся после сноса могил, покойников.
Уже в двадцать первом веке ветер перемен вновь коснулся этого парка, бывшего погоста. В первое десятилетие этого века парк пережил ещё одну реконструкцию с дорожками, уложенными плиткой, небольшими парковыми фонарными столбами, беседками, скамейками, детскими игровыми площадками.
Из церкви выселили заводик, саму церковь отреставрировали, восстановили купола, покрыли их золотом, возобновили церковную службу. Слышен колокольный звон.
И теперь парк напоминает только парк. Не более того.
Для того, чтобы пройти через парк по центральной дорожке надо пройти метров триста. Вот и Альберт Петрович немного "выпимши" идёт из "гостей" из дома, из квартиры, в которой он прописан и по сей день, и из которой, как говорят, его выперли с удовольствием и жена и дочь.
Идёт он оттуда, где прожил тридцать пять лет с женой (давно уже бывшей) и тремя детьми. Идёт на квартиру сына, который разрешил ему там проживать, благо, что у него есть ещё квартира.
Живёт Петрович, как ему кажется, никому не мешает. Бывшая жена Петровича после специально разыгрываемых свирепых скандалов, случающихся чуть ли не ежедневно, через три года после его ухода, или, вернее, исхода, на другую квартиру вдруг смягчилась немного и стала приглашать его в "гости". Поесть супчик или котлетки. Но одновременно заводит разговор о том, кому он будет завещать свою квартиру, находящуюся в другом городе и где его, Петровича, похоронить, когда он умрёт.
А потом попросила пятьдесят тысяч под предлогом, что нужно помочь младшему сыну с выплатой очередного платежа по кредиту. Не поверил Альбертыч, не поверил. У сына свой успешный бизнес.
Позвонил сыну. Оказалось, что он всё в срок оплачивает и в финансовой помощи не нуждается.
Хотела бывшая жена размягчить его супчиками и "развести" на эти деньги. Денег не дал. "Долго она меня в гости теперь не будет приглашать на супчики", — подумалось Альбертычу.
Идёт он, немного прихрамывая от давнишней теннисной травмы, по дорожке, под ногами поскрипывает снег, начинается лёгкая метель. Думает он, думает, вспоминает и от воспоминаний как-то грустно на душе и тяжело на сердце.
Нет, никакой обиды он не держит и не чувствует.
Неожиданно посмотрел он себе под ноги и по-детски заулыбался… А под ногами-то бриллианты, россыпью лежащие на дорожке парка.
Идёт он морозным вечерком и разлетаются в мелкие бриллиантовые брызги осколки снежинок, как будто прилетевших из глубин космоса, и играют эти снежные бриллианты необычно яркими, манящими, чарующими искрящимися оттенками удивительного цвета.
И вспомнился Альберту Петровичу примерно такой же зимний вечер, когда он, двадцатилетний студент, шёл на свидание к своей любимой девушке. И тогда в тот неизмеримо далёкий и совсем-совсем близкий теперь в памяти зимний, слегка морозный вечер, падал снег и тогда такими же бриллиантовыми россыпям был устлан тротуар, по которому он шёл…
Он шёл уверенным, пружинистым, напоённым или даже перепоённым тестостероном, шагом к своему счастливому, как ему казалось, будущему, и никакие преграды были ему не страшны…
"Какой я всё-таки счастливый человек, что замечаю эту красоту… и какие "настоящие" бриллианты могут сравниться с этими, пусть мимолётными, мгновенно тающими на вытянутой тёплой руке снежными бриллиантами, что может сравниться с этим чудесным явлением. Что ещё нужно человеку для счастья, пусть маленького, но счастья, а люди идут, топчут, не замечая это вечную космическую красоту, этот дар", — размышляет Альбертыч, размышляет.
И захотелось ему присесть на минутку на скамейку в парке, подставить лицо под падающие снежинки-бриллианты, закрыть глаза и мечтать, вспоминать только хорошее, вспоминать свою молодость, то давно прошедшее ощущение молодости в себе и уверенность в своём счастливом будущем…
Присел Альбертыч на скамейку, присел. Хорошо, тепло, тихо и не хочется никуда идти, и медленно падают бриллиантовые снежинки на мечтательное слегка улыбающееся лицо Альбертыча, и на его закрытые веки глаз… хорошо, тепло и не надо никуда идти, и так здесь хорошо…
И почудилось ему, что он легко расправил свои руки как крылья, медленно поднялся в воздух и, легко управляя своим телом, стал перемещаться в пространстве в любом направлении по собственному желанию. То легко поднимаясь вверх, пролетая сквозь кружащиеся и искрящиеся волшебным бриллиантовым светом снежинки над деревьями парка, то выполняя плавные зигзагообразные траектории.
От восхищения полётом захватывало дух.
Вот он поднялся выше, увидел себя сверху, уже сильно припорошенного таким же, искрящимся бриллиантовыми искорками, снегом, себя сидящего на скамейке в парке.
И тот, уже совсем другой-другой Альбертыч, тоже улыбался, но улыбка его уже носила оттенок грусти, усталости, отрешённости от всех забот, удивления и выражение невозможности что-либо исправить или изменить.
Летал Альбертыч, летал, сам удивляясь своим неожиданно открывшимся способностям, своему маленькому бриллиантовому счастью, поднимаясь всё выше и выше сквозь летящие снежинки навстречу тёмной, звёздной неизвестности.
А внизу мелькали огни домов, ехали трамваи, троллейбусы, машины, спешили домой с радостью или по необходимости к любимым и нелюбимым жёнам, запоздавшие пешеходы.
Вот и дом, где Альбертыч живёт. Внизу.
Вот окно его комнаты, вот его кот сидит на подоконнике и смотрит наверх, чего-то ожидая.
И показалось Альбертычу, что кот его увидел и смотрит кот на него удивлённо, настороженно и с надеждой, что он вернётся…