Анна Аркадьевна Гаврилова — инвалид-колясочник, около тридцати лет проживает в Доме-интернате для инвалидов и престарелых в селе Богородское Ивановской области.
Она прозаик и поэтесса, член Ивановской региональной организации Союза писателей России и член-корреспондент литературной студии московского района Бирюлево-Восточное "Свежий взгляд". Членом московской коллектива она стала благодаря создателям нашей студии, известным поэтам Елене Николаевне Сапрыкиной и Сергею Ивановичу Короткову.
Анна Гаврилова является лауреатом премии международного фонда "Филантроп" 2014 года в номинации "Преодоление за гранью возможного", а также награждена за свои книги дипломом имени Николая Островского, юбилейной медалью и орденом "За трудолюбие и талант" от Московской городской организации Союза писателей России.
Жизнь Анны Аркадьевны Гавриловой — яркий пример того, как надо относиться к жизни, и бороться, чтобы занять в ней достойное место.
Земной ей поклон и пожелание дальнейших творческих успехов!
Пётр Гулдедава,
Руководитель литературной студии "Свежий взгляд"
* * *
Светлый лик Николая Угодника,
Светлый день за окном.
Пусть заботы мирские отложатся
На потом.
И на миг прикоснёмся мы к Истине,
Сделав шаг к вышине.
И стать лучше захочется искренне
Душе во мне.
ВОСПОМИНАНИЕ О ДЕТСТВЕ
Моему племяннику
Мы с тобою пускаем кораблики
В эмалированном тазике бабином.
Ты стоишь с рукавами сырыми.
Мы с тобою такие храбрые
И счастливые.
Корабли наши самые лучшие,
Капитаны самые-самые.
Только очень они невезучие.
Заштормило опять на море.
Если шторм — то, конечно, взаправдашний,
Если шторм — то, конечно, сила.
Поднялась волна, и на палубе
С головою нас окатила.
Если волны — то словно в пляске,
Если волны — то очень крутые.
Мой племянник, на дверь оглядываясь,
Говорит: "Что же мы натворили?"
Корабли теперь на ремонте,
Даже в штиль им никак не плавать.
Вот и бабушка на горизонте,
Кошки к ней поспешают с жалобой.
"Баб, ты, главное, не расстраивайся —
Я всё море шваброю вытру.
Ты поешь, а потом поругаешь нас", —
Говорит мой племянник хитрый.
Бережёт баба тазик, что око,
Ведь такой же, поди, не купишь!
Бабе с нами одна морока,
Ведь в кастрюле стирать не будешь!
Таз в чулане от шторма заперт.
Ну, а кошки… Грустят немного…
На верблюдах в пустыню Сахара
Завтра нам предстоит дорога.
* * *
Была гроза. И пастуха убило.
А после шёл спокойный тёплый дождь.
Весь вечер стадо сникшее ходило,
А после в поле разбрелось.
Один телёнок оставался рядом.
Он думал, отдохнуть пастух прилёг,
Поднимется, хозяйским глянет взглядом…
О, если б смог!
И можно будет вволю порезвиться,
И не бояться темноты кустов.
Но крепко пастуху сегодня спится,
И не собрать коров.
Теперь он гонит облачное стадо,
Дудит ночами в месяца рожок.
Темна внизу его земли громада…
Но он-то помнит каждый здесь стожок.
* * *
А мы всё о своём,
А мы всё о земном.
Уж так, видать, устроены,
О главном — на потом,
Пока не грянет гром.
Перепугавшись, может, и опомнимся.
Все слёзы не о том.
И потому в душе разлад.
Я его чувствую,
Но дух мой слаб,
Чтоб только отдавать,
Когда вокруг одни берущие.
Опять я не о том,
Ведь грешно осуждать,
И я одна из них.
А в общем-то, я всех могу понять.
Но кто я, чтоб простить?
* * *
Когда последнюю берёзку
На нашей улице срубили,
Как будто лебедя ручного
Рукой безжалостной убили.
И в мире солнца меньше стало
На незаметное немножко,
Когда берёзка та упала
На лебединую дорожку.
* * *
Если бы знали вы, как я люблю эту жизнь!
Если бы знали вы, как я её ненавижу!
Чаша весов, накренённая в сторону выжить,
Вес свой теряя, всё ближе подходит к нулю.
Если бы знали вы, как над собою смеюсь!
Если бы знали вы, как над собой подымаю плач!
Ангел-хранитель и бес — не от вас ли таюсь?
Я для себя подсудимый, судья, адвокат и палач.
* * *
Спасибо, Господи, за то, что мне помог,
Что до тебя дошла моя молитва
Средь шума голосов и водопада слов
Я не была отринута, забыта!
Наверное, не стою я того,
Не в храм пока ведёт моя дорога.
Прошла беда — и отхожу от Бога,
Который раз я предаю Его.
А Бог всё видит. Бог молчит.
И оправданья быть не может.
Когда-то я вернусь. Но строже
Со мною станут говорить.
* * *
Я напишу слова, подсказанные летом,
Созвучные душе, дремавшие впотьмах.
И, как рыбак, совру, за чистую монету
Звон этих слов приняв.
Чем дольше буду я, забыв про хлеб и сон,
Соединять слова с людьми и Богом,
Тем звонче колокольный перезвон
Раскатится за праздничным порогом.
* * *
Свежего ветра, свежего ветра хочу,
Ветра, что в феврале весну предвещает.
Как он сквозь стёкла в мой заспанный дом проникает
В толк не возьму.
Туча спешит, наползая на тучу.
Свежего ветра, как донорской крови по венам!
Свежего ветра, дерзнувшего что-то начать,
Чтобы и хлеба, и дела, и жить захотелось.
Не опоздай, ветерок!
О, не дай мне пропасть!
* * *
Как хочется верить,
Как хочется счастья
(Тревожный, тревожный рассвет),
Пусть только б на миг
Как в жару одуванчик:
Вчера был пушистый —
Сегодня уж нет.
* * *
Мама, ты думаешь, это ветры гудят,
Злые ветры зимы?
Нет, это кони скачут, белые кони мои,
Их копыта тревожно стучат по усталой земле.
Мама, слышишь, один задержался у наших дверей.
Ты считаешь, больна я. Лекарства твои ни к чему.
Чересчур не печалься, если я вдруг пропаду.
Невзначай пропаду. Значит белые кони
Увезли меня, увезли…
В грустный край, о котором
Всю осень кричат журавли.
Слушай, плакать не стоит,
Я когда-то вернусь, через год, через два, через век…
Мчатся белые кони по чёрной опавшей листве.