В СЕРЕДИНЕ февраля 1831 года в московском храме "Большое Вознесение" у Никитских ворот состоялось венчание Александра Сергеевича Пушкина с красавицей Наталией Николаевной Гончаровой. Первые несколько месяцев молодые прожили в доме Хитрово на Арбате, но уже тогда у поэта созрело твёрдое решение переселиться в Петербург.
"Я не люблю московской жизни, — признавался он ещё до женитьбы своему близкому другу П.А. Плетнёву. — Здесь живи не так как хочешь — как тётки велят. Тёща моя — та же тётка". И в другом письме, в марте: "Знаешь ли что? мне мочи нет хотелось бы к вам не доехать, а остановиться в Царском Селе. Мысль благословенная! Лето и осень таким образом провёл бы я в уединении вдохновительном, вблизи столицы, в кругу милых воспоминаний и тому подобных удобностей. А дома,
вероятно, ныне там недороги: гусаров нет, Двора нет — квартер пустых много. С тобою, душа моя, виделся бы я всякую неделю, с Жуковским также — Петербург под боком, — жизнь дешёвая, экипажа не нужно. Чего, кажется, лучше?"
Плетнёв полностью одобрил пушкинский план, и Александр Сергеевич стал торопить его нанять ему "фатерку" — на любой из царскосельских улиц, тёплую и с особым кабинетом. Когда подходящая квартира была, наконец, найдена, Пушкин с супругой уехал из Москвы. В столице они остановились в Демутовом трактире на Мойке, но уже через неделю (25 мая) перебрались в Царское. А 1 июня поэт сообщал князю П.А. Вяземскому: "Я живу в Царском Селе в доме Китаевой на большой дороге".
ОДНОЭТАЖНЫЙ деревянный особнячок, где поселились Пушкины, стоял на углу двух улиц — Колпинской и так называемой Кузьминской дороги.
Он был совсем новым, выстроенным по распоряжению императора Николая I для его камердинера Якова Китаева. Проект выполнил архитекторский помощник В.М. Горностаев. Впрочем, Китаев недолго оставался здешним владельцем, в 1830-м он умер, и всё имущество отошло к его вдове, Анне.
Дом с самого начала получился вместительным. В одной его части, что выходила на Колпинскую улицу, было четыре комнаты. В другой, смотревшей на Кузьминскую дорогу, — шесть. В каждой имелся отдельный вход со двора. На открытую веранду с колоннами попадали из палисадника, а также из гостиной — самой большой комнаты необычной овальной формы.
Александру Сергеевичу жилище это чрезвычайно нравилось. Было приятно и ново после кочевой неустроенной холостяцкой жизни, скитаний по гостиницам, трактирам, обрести свой уютный семейный угол, свой обед на столе, — одним словом, дом.
Разместили мебель, повесили гардины. Пришёл из Москвы обоз с сундуками и книгами. В мезонине Пушкин устроил для себя кабинет. Там было уединённо, просторно, солнечно. В той комнате, где работал, поэт не любил никаких украшений, даже гардины не позволил повесить. В кабинете стоял диван, большой круглый стол с чернильницей и бумагами, на маленьком столике — графин с водой, лёд, банка с крыжовенным вареньем и повсюду книги — на столе, на полках и даже на полу.
Пушкин очень много времени проводил здесь, а Наталии Николаевне полюбилось сидеть в гостиной за маленьким столиком и вышивать.
Они вдвоём обедали, вдвоём ходили гулять. Их часто встречали в аллеях Екатерининского и Александровского парков. "Многие ходили нарочно смотреть на Пушкина, как он гулял под руку с женою, обыкновенно около озера. Она бывала в белом платье, в круглой шляпе, и на плечах свитая по-тогдашнему красная шаль", — вспоминал современник.
Пушкин был знаменит, восемнадцатилетняя Натали необычайно красива. Понятно, что их появление в парках привлекало всеобщее внимание.
Между тем уединённая размеренная жизнь, так нравившаяся поэту, продолжалась недолго. До Петербурга добралась страшная "индийская гостья" — холера. Царское Село, куда ещё не проникла эпидемия, оцепили карантинами. Выезжать и въезжать дозволялось лишь по особому разрешению. Письма приходили обколотые и прокуренные. И вот новость — спасаясь от холеры, Николай I и его Двор, перебрались из Петергофа в Царское. В начале июля Пушкин с некоторой досадой сообщал Плетнёву: "Двор
приехал, и Царское-село закипело и превратилось в столицу".
Всюду теперь видны были шитые золотом мундиры, роскошные туалеты знатных дам, а в парковых аллеях прогуливались не только простые смертные, но и само Августейшее семейство.
Государя и государыню поэт с супругой встречали неоднократно. Красота Наталии Николаевны сразу же была замечена. Ольга Сергеевна Павлищева, сестра Пушкина, писала мужу: "Моя невестка очаровательна; она вызывает удивление в Царском, и императрица хочет, чтобы она была при Дворе".
Да и на Пушкина обращено было внимание. Как-то Николай спросил его, почему тот не служит. Поэт ответил, что готов, но, кроме литературной службы, не знает никакой. Тогда царь предложил ему должность историографа — ту, что ранее занимал покойный Карамзин. Должность была почётною, давала постоянное жалованье — пять тысяч рублей в год. А Пушкин был небогат, жил своим трудом и теперь, женившись, особенно нуждался в средствах. К тому же — что особенно привлекало — открывался доступ
во все государственные архивы и появлялась возможность писать "Историю Петра I", о чём Пушкин мечтал. "Нынче осенью займусь литературой, а зимой зароюсь в архивы, куда вход дозволен мне царём", — сообщал поэт друзьям.
ИТАК, Александр Сергеевич ждал осени, когда ему очень хорошо работалось. К тому же он надеялся, что в эту пору Царское Село опустеет и вновь превратится в спокойный городок, ибо холерная эпидемия шла на убыль.
Между тем среди великосветской публики имелись люди, с которыми приятно было встретиться и потолковать по душам.
Во-первых, приехал Василий Андреевич Жуковский, которому, как воспитателю наследника престола, Великого князя Александра Николаевича, отвели комнаты в Александровском дворце.
Приехала и приятельница Пушкина — фрейлина императрицы, смуглая, черноглазая красавица Александра Осиповна Россет, "черноокая Россети", как именовал её поэт. Он ценил в ней здравый ум, простоту, образованность. Любил с ней беседовать, читал свои стихи.
Почти каждое утро Россет заходила в домик Китаевой, нередко и обедала у Пушкиных. Ей запомнились зелёные щи с крутыми яйцами, большие рубленые котлеты со шпинатом или щавелем, на сладкое — варенье из белого крыжовника, каковое поэт предпочитал всем иным.
Наталия Николаевна при разговорах о литературе, как правило, не присутствовала, и чтобы развлечь скучающую женщину, Россет возила её по вечерам кататься на придворных дрожках. Александра Осиповна рассказывала о светских развлечениях и, глядя на оживившееся лицо госпожи Пушкиной, с грустью думала: "Ужасно жаль, что она так необразованна".
Среди пушкинских гостей можно было видеть и начинающего писателя Николая Васильевича Гоголя — молодого, худощавого, застенчивого, с оригинальным остроносым лицом.
Плетнёв писал о нём Пушкину ещё на исходе февраля 1831-го: "Надобно познакомить тебя с молодым писателем, который обещает что-то очень хорошее. Ты, может быть, заметил в Сев. цветах отрывок из исторического романа, за подписью оооо, а также в Литературной газете Мысли о преподавании географии, статью: Женщина и главу из малороссийской повести: Учитель. Их писал Гоголь-Яновский. Он воспитывался в Нежинском Лицее Безбородки. Сперва он пошёл было по гражданской службе, но
страсть к педагогике привела его под мои знамёна: он перешёл также в учители. Жуковский от него в восторге. Я нетерпеливо желаю подвести его к тебе под благословение".
Гоголь и сам, едва приехавши в Петербург из родной Васильевки, мечтал познакомиться с Пушкиным. Однако встреча состоялась только в мае 1831 года, на квартире у Плетнёва. А далее — Царское Село.
На тот момент Николай Васильевич занимал должность учителя истории в младшем классе женского Патриотического института, одновременно давал частные уроки. Но холерная эпидемия заставила его покинуть столицу и взять место гувернёра при юном сыне князей Васильчиковых, живших на даче в Павловске.
По вечерам, освободившись от своих обязанностей, он надевал единственный парадный сюртук и шёл к Пушкину. Павловск от Царского Села отделяло всего четыре версты, и для Николая Васильевича, привыкшего к пешим прогулкам, они казались сущей безделицей.
В гостиной они обычно не задерживались — присутствие Наталии Николаевны стесняло Гоголя, и Пушкин уводил гостя к себе в кабинет.
А после того, как в Царское перебрался Двор, Гоголь и Пушкин стали встречаться и у Жуковского в Александровском дворце, и у Россет, жившей вместе с другими фрейлинами внизу Камероновой галереи.
"Всё лето я прожил в Павловске и Царском Селе, — писал Гоголь другу А.С. Данилевскому, — Почти каждый вечер собирались мы: Жуковский, Пушкин и я. О, если бы ты знал, сколько прелестей вышло из-под пера сих мужей. У Пушкина повесть, октавами писанная: Кухарка, в которой вся Коломна и петербургская природа живая. — Кроме того сказки русские народные — не то что Руслан и Людмила, но совершенно русские. Одна даже писана без размера, только с рифмами и прелесть невообразимая.
— У Жуковского тоже русские народные сказки, одне экзаметрами, другие просто четырёхстопными стихами и, чудное дело! Жуковского узнать нельзя. Кажется появился новый обширный поэт и уже чисто русский. Ничего германского и прежнего. А какая бездна новых баллад! Они на днях выйдут".
Тем временем близилась осень, и 15 августа Гоголь уехал в Петербург хлопотать об издании первой книжки "Вечеров на хуторе близ Диканьки". Вскоре Пушкин сообщил ему: "Жуковский расписался; чую осень и собираюсь засесть".
Между двумя поэтами начался своеобразный турнир — оба писали сказки. Александр Сергеевич сочинил "Сказку о царе Салтане". Жуковскому же он отдал свою запись народной сказки, сделанной в псковской деревне, и Василий Андреевич на её основе сочинил "Сказку о царе Берендее".
Пушкин работал усиленно, писал новое, приводил в порядок старое, написанное ранее. Написал "Письмо Онегина к Татьяне", чтобы завершить наконец свой многолетний труд — роман "Евгений Онегин". Начал роман "Рославлев" из времён Отечественной войны 12 года и "Роман на Кавказских водах". Подготовил к печати и отправил в Петербург с Гоголем "Повести Белкина". Дал посмотреть Жуковскому то, что сочинил прошлой осенью в Болдине: "Скупой
рыцарь", "Моцарт и Сальери", "Каменный гость", "Пир во время чумы", "Домик в Коломне".
…Поздним вечером весь городок затихал, погружался в сон и домик на Кузьминской дороге, и лишь окна его мезонина долго были освещены. На столе у поэта горели свечи. Он работал. До утра.
А ЕДВА предоставлялась возможность, Александр Сергеевич спешил в бесконечно дорогой ему Лицей. Здесь его встречали восторженно. "Как всегда водилось, — рассказывал один из лицеистов, впоследствии академик Яков Грот, — когда приезжал кто-нибудь из наших "дедов", мы его окружили всем курсом и гурьбой провожали по всему Лицею. Обращение его с нами было совершенно простое, как со старыми знакомыми; на каждый вопрос он отвечал приветливо, с участием расспрашивал о
нашем быте, показывал нам свою бывшую комнату и передавал подробности о памятных ему местах… Он присутствовал у нас на экзамене из истории".
Тишина, уединение и "милые воспоминания" долго удерживали Пушкина в ту осень в Царском Селе. Опустели расцвеченные всеми оттенками багреца и золота парки, а его всё ещё видели гуляющим около озера. Он бродил по дорожкам и задумчиво ворошил своей толстой палкой облетевшую листву.
Приятным сюрпризом стало получение только что отпечатанных гоголевских "Вечеров…" Самые первые экземпляры писатель отправил Пушкину, Жуковскому и Россет. Александре Осиповне — "с сентиментальной надписью".
В 20-х числах октября супруги Пушкины переехали в столицу. Более поэт в Царском Селе не жил; бывал лишь наездами.
КОГДА въезжаешь в нынешний город Пушкин по шоссейной дороге, то у Египетских ворот видишь памятник поэту работы скульптора Л.А. Бернштама. А от этого монумента Дворцовая улица приводит к бывшему домику Китаевой.
Он почти не изменился. Лишь при последней его владелице — жене статского советника О.В. Ивановой — фасад с обеих сторон был увеличен на два окна, а также застеклена веранда. В 1910 году Иванова дала согласие на установку по фасаду со стороны Колпинской (ныне Пушкинской) улицы мраморной мемориальной доски с золочёной надписью: "В этом доме жил А.С. Пушкин с 25-го Мая по 20-е Октября 1831 года".
А в декабре 1958-го, после частичного освобождения дома от жильцов, здесь открылся литературно-мемориальный музей "Дача А.С. Пушкина". Когда же дом был окончательно расселён (1976) здание капитально отреставрировали и значительно расширили экспозицию.