Много лет назад известный поэт Александр Межиров написал:
…А правило — оно бесповоротно,
Всем смертным надлежит его блюсти:
До тридцати — поэтом быть почётно
И срам кромешный — после тридцати.
Некоторые современные литераторы считают это обязательным для всего поэтического сообщества. А это — глубокое заблуждение.
Вспомним, хотя бы Гёте, Тютчева, других выдающихся поэтов.
Опираясь на собственный опыт, могу ответственно сказать, что поэт — явление вне возраста. Всё зависит от наличия души, приверженности поэтическому слову, от умения трудиться.
Вот и эта подборка — результат поэтического труда в уже достаточно солидном возрасте автора.
НЕ ЗНАЯ ЧУВСТВА МЕСТИ
Григорию Ерёменко
Шуршат зыбучие пески,
Свои разносят вести —
Они не ведают тоски,
Не знают чувства мести.
Ни ручейка здесь, ни реки.
Лет триста или двести
Не шелестели здесь шаги
И не звучали песни.
Порою проскользнёт змея,
Легко осилив гору, —
Песков сыпучих толчея
Ей оказалась впору.
Здесь ни дороги, ни тропы,
Любой бархан — дорога,
И не бывает здесь толпы,
И живности — немного…
Бредя сквозь мёртвые пески,
Припомни, честь по чести,
Глухие приступы тоски,
Слепую жажду мести,
С которыми когда-то жил,
Подспудно ненавидя
Того, кто как-то оскорбил,
Иль чем другим обидел.
Обида — вечная беда! —
Известно очень многим,
Она исчезнет без следа,
Уйдёт путём убогим.
Когда ты к тайне бытия
Приблизишься немного —
Поймёшь: всегда есть Судия,
И поклонишься Богу.
ИВАН
Сын — Иван, отец — Иван,
Свет Иваныч — внук.
Льноволосый караван
В мире встреч-разлук.
И судьба благоволит
Тем, кто добр и смел…
Это имя, как магнит
Для великих дел.
И теперь в богатстве лет
Вижу, что не зря
Это имя, как рассвет,
Бережёт земля.
СТИХИ ЗАПОЗДАЛЫЕ
Памяти Александра Межирова
Юные живучи страсти ли,
Или так устроена душа? —
Прежними живу напастями,
Рассужденья классиков круша.
Вопреки их наставлениям,
Существуют в зрелости грехи:
Полные раздумья и сомнения,
Приходят по ночам ко мне стихи.
Потому и шлю благодарения
Богу, небу, больше — никому
За само явленье вдохновения,
Свойственное сердцу, не уму.
СВЯТОЕ ДЕЛО
Охолони, остерегись до срока,
Пускай молчат до времени уста,
Пока приспела жгучая морока —
Испить росы с кленового листа,
Испить воды из кринки, из колодца,
Водицы дождевой из колеи,
Любую влагу вычерпай до донца,
Но непременно жажду утоли,
Так успокой горячее дыханье,
Чтоб зноем раскалённое сознанье
Случайно не посмело осквернить
Святое дело — правду говорить.
ПАУЗА НОЧИ
Я паузу ночи придумал
И выкроил отдых себе —
Ушёл от привычного шума,
Доверился личной судьбе.
И тенью горячей ладони
Прикрыв ненадолго глаза,
Увидел без слова и стона
В обличье святом образа.
И всё, чем душа отболела,
Как будто ушло навсегда…
А птица негромко запела,
Хитро подмигнула звезда,
И вновь оживилось пространство,
И мне возвратило мечту:
Вокруг осмотревшись пристрастно,
Свою обрести высоту.
ОТТИСК СУДЬБЫ
Берег. Ветер. У причала —
Утренняя стынь.
В сотый раз начну сначала —
Надкушу полынь.
И смешаю с каплей крови
Треснувшей губы,
Чтоб явился точным в слове
Смысл моей судьбы.
ХЛЕБ
Наше время уйдёт безвозвратно —
Не изменится облик небес.
В этот мир не вернёмся обратно,
Даже к небу явив интерес
И к подробностям нового быта,
К окружению новых людей.
Будет прошлое прочно забыто —
Растворится без лишних затей.
Но останутся солнце и небо —
Всё, что видим сегодня с земли, —
Вспомним запах домашнего хлеба —
С чем когда-то себя обрели.
ЗАРЕВО РЕКИ
Сегодня я гляжу не просто в небо —
В его глаза, увиденные близь,
Негромко говорю: сегодня мне бы
Не омрачить подаренную жизнь.
Пока есть воля, я живу надеждой —
Успеть слова любви проговорить,
Доспорить с умным и невеждой,
Но сохранить натянутую нить
Между мирами — близким и далёким,
Меж тем, где я теперь живу,
Где завтра окажусь — в полёте,
Который ожидаю наяву.
Он ждёт меня, и в этом я уверен.
И потому вновь небеса прошу:
Свои не закрывайте двери,
Я — на земле, но будущим дышу,
Его прохладой, праздником покоя,
Свечением неведомой строки,
Где мимо созревающего поля
Течёт неслышно зарево реки.
СЕРЕДИНА ЛЕТА
Памяти отца
Стало небо сумрачного цвета.
На огонь слеталась мошкара.
Ночь в посёлке. Середина лета.
Полутеней странная игра.
Свет погашен. Тени обступили,
К изголовью лес почти впритык.
В стену дома, словно в чью-то спину,
Сук осины — непримкнутый штык.
Резкий голос поздней электрички
И — протяжно — паровозный крик.
Яркий блик от одинокой спички
На окне испуганно возник.
Спящих комнат тишина сквозная,
Четкий ритм дыхания не сбит.
Но под сердцем, снова возникая, —
Страх за тех, кто по ночам не спит.
Стало небо пепельного цвета,
Сердце неспокойное в груди,
Ночь в посёлке, середина лета,
И туман бессмертья — впереди.
1965 г.
ПАЛА ЛИСТВА
Обречённая пала листва,
Беззащитными стали деревья.
Постаревшая память родства
Охраняет примеры доверья.
Слишком редко случались они
В одинаково длившихся буднях,
Освещали их скудно огни —
Свет сочится из прошлого трудно…
Острота ощущений ушла,
Лишь порой среди ночи
Невзначай промахнётся игла,
Ткань сшивавшая строчек.
Ощущение давних разлук,
Окроплённое каплею крови,
Возвращает лишь память-паук
Из угла сиротливого крова.
ВОСКРЕШЕНИЕ
Обрушились до Рождества
Лавины забытого снега,
С собой прихватили слова —
Свидетелей звёздного неба.
И земля побелела легко,
Все её вековые пределы!
Снегопад прошумел широко —
И леса, и сады поседели.
Мысль явилась — вольна и строга:
Несмотря на владычество боли,
Приоделись в попоны стога
На угодьях промёрзлого поля.
Борона позабыта, и труженик-плуг, —
Здесь иная сработала сила:
Побелила всю землю вокруг,
И людские сердца осветила.
АВГУСТОВСКАЯ ГРОЗА
Доктору Татьяне Куликовой
Похожие на шляпку вбитого гвоздя,
Упали капли летнего дождя
В густую пыль просёлочной дороги.
Сначала — редко, а потом — всё чаще
На поле, озеро, берёзовую чащу
Дождя упали — вертикально — строки.
Приметы ослепительного зноя
Растаяли, как облачко резное,
Оставив тучам власть на полчаса.
А местных птиц разрозненная стая
Летит, те струи строк пересекая,
И празднично звучат их голоса.
А звук решительного грома,
Как близкий шум аэродрома,
Которому трудиться — есть резон…
Ты поскорее выйди на крыльцо,
И нежной влагой остуди лицо,
Пей воздуха дурманящий озон.
И пусть легко кружится голова,
Придут к тебе забытые слова,
Ты их искала долго — не напрасно.
И, видимо, была права звезда,
Тебя призвавшая сюда:
— Да, эта жизнь — прекрасна!
БЕГЛАЯ МЫСЛЬ
Пускай молчит пора воспоминанья —
Там светлых дней — наперечёт.
Вот вспомню жаркий час свиданья,
Смелее время потечёт.
Возможно, без излишних тягот
Начнётся настоящая игра —
Просохнет утренняя слякоть,
Придут с морозцем вечера.
Тогда, призвав пережитое,
Смогу строку свою приворожить:
— Грешно у вдохновенья на постое
Не уловить летящей мысли нить.
ЗОВ МОРЯ
Памяти Владимира Черткова, Заслуженного полярника СССР
Колышется марево зноя,
Как прежде, — у кромки воды,
Где лёгкой волною сквозною
Стираются чьи-то следы.
И эти приливы-отливы,
Играя слепящим лучом,
Не ведают лёгкой наживы —
Её не сыскать нипочём.
Глаза заслоняя от света,
Полёт гордых чаек слежу,
Живу в ожиданье совета,
В минувшее вновь ухожу,
Где долго молчал в диалоге
С попутчицей юной моей,
Где я, на любимом пороге,
Услышал призывы морей…
Желанья — грешны и бездумны,
В былое спеша сквозь года,
Поверил, что жить нужно трудно —
Не нужно любить никогда!
РАЗУЧИТЬСЯ БЫ…
Разучиться бы слушать и верить
Лёгким звонам июньских ночей,
Чтобы отдыху время отмерить
И отречься от праздных речей.
Разучиться бы видеть в потёмках
Свет изнанки у листьев в саду,
И, собрав на дорогу котомку,
Путь увидеть, которым уйду
Из уснувшего тихого дома:
Он меня не сумел уберечь
От весенней и тайной истомы —
Облекать сновидения в речь,
Превращать первозданные звуки
Ветра, птиц и высокой звезды
В молчаливую песню разлуки,
Где главенствует тема беды.
НЕЖНОСТЬ
Пробираясь как будто по джунглям,
По чащобам таёжных лесов,
Я совсем не уверен — смогу ли
Выбрать главный из всех голосов.
Повинуясь движению мысли,
Я страшусь коренных перемен —
Вдруг забуду все даты и числа,
И приметы угроз и измен.
И без памяти, трудно и долго,
Буду снова и снова кружить
По велению скрытого долга —
Разрушая свои миражи,
По наитью, предвиденью, что ли,
Не имея конкретных примет,
Слыша только томление боли,
Наблюдая дымящийся свет...
Я кружу по весенней округе.
Мало сил, чуть не сплю на ходу,
Но колышется ветер упруго,
Сквозь него всё иду и иду.
И в сознанье врываются звуки,
Тихий трепет и шёпот листвы —
Все невнятные звуки округи,
Пробуждённой приходом весны.
В утомительном этом круженье
Мысль неслышно рождается здесь,
Где царит хлопотливое пенье,
И отсутствуют праздность и спесь —
Только моря и неба безбрежность…
Мысль приходит, в былое маня,
Где любви неуклюжая нежность
На земле сохранила меня.
ЗАПОВЕДНЫЕ ЛЕСА
Илье Егорычеву
Вдоль канала стоят молчаливо
В разноцветном убранстве леса,
Наблюдают приливы-отливы,
Ранних птиц позабыв голоса.
Как прекрасна пора увяданья
В заповедной, непраздной тиши!
Я хочу, чтобы память прощанья
В закромах притаилась души.
Эту память ничем не нарушу,
Потому что лесов красота
Вырывается светом наружу,
И листвы рассыпает цвета.
И, смешавшись с палитрой заката,
Дарят миру вселенский покой,
С ним готов улететь я куда-то,
Породниться с небесной рекой.
ИМЯ
Владимиру Силкину
1
А имя, прилетевшее извне,
При поиске внимательном
Подарено совместно мне
Отцом родным и матерью.
Оно сжилось с моей судьбой,
Обучено вставать с рассветом….
Когда-то я ввязался в бой —
Себя считаю воином-поэтом.
2
Будет грустно, если дети
В становлении своём
Не припомнят на рассвете,
Как горели мы огнём,
Как мы торили дорогу
И терпели для того,
Чтобы дети понемногу
Обретали мастерство.