|
Алексей МЕНЬКОВ
Благословляю свет в её окне...
День выдался ветренный, будто из-за околицы - из ближних кустов - некто сознательно поддавал хорошего пинка этому ветру - выхватится, шуганет, поднимет пыль выше верб, ослабнет, стихнет, через малое время опять. Галя только успевала закрывать ладонями лицо да стряхивать вербные листья с золотистой тонко подкрашенной челки. Она нервничала, и думала о том, что сидит на этой лавочке около часа, как ненормальная, а его нет. Неужели к кому завернул? В окно видела - пошел с зеленой сумкой, значит, в магазин, куда еще? Конечно в магазин пошел он, Сережа, Сергей Федосов, курсант ГВФ, будущий гражданский пилот, неделю тому назад прибывший на каникулы.
Сама же Галя приехала только вчера вечером; тоже на каникулы - перешла на второй курс Педагогического института; в своем же областном городе.
Сергею написал его одноклассник Витька Востриков о том, что Галя приезжала в село встречать Новый год с компанией: парни и девушки - с ее курса, - встречали в ближнем лесу, мол, такая вот романтика!.. Сергей тяжело приревновал Галю(встречались они около года) и перестал отвечать на ее письма.
Когда Сергей наконец-то вышел из-за поворота, Галя смотрела на него не сводя глаз, она не стала играть в девичью гордость, хотя перед ним ни капельки и не виновата, главное для нее - с первого взгляда понять Сергея, и тогда уж станет ясно как себя вести...
Сергей подошел - в той же рубашке и в джинсах тех же, в которых уезжал,- но сам уже совсем не тот: лицо, кажется, удлинилось, - заострились скулы, взгляд насторожен.
- Здравствуй, - сказал и отвел глаза.
- Здравствуй. - Галя не поднялась, но глядела в упор.
- Вчера приехала?
- Вчера. А ты?
- Уже неделю тут.
- Садись. - Галя подвинулась. Сергей присел, сетку поставил рядом.
- Что случилось?
- Что?..
- Почему перестал писать?
- А зачем? - Сергей полез за сигаретами.
- Куришь?
- Курю.
- "Зачем"? - спрашиваешь?
- Да. Тебе и так весело. Вон какую компанию привезла Новый год встречать...
- Новый год?
- Ага. Новый год.
- Ну и что... - Галя кивнула головой, усмехнулась.
- Вот я и говорю...
- А что тут такого... Я тебя могу со всеми с ними познакомить. Жаль, что сейчас разъехались кто куда, а то бы сели в автобус и через четыре часа пожалуйста, знакомься! Хоть заочно все они и знают тебя...
Сергей замолчал, только беспорядочно курил, точно кто-то готовился отобрать у него это курево, от которого и голова кружилась и подташнивало, да и не курил он по-настоящему, так... для солидности.
- Ну что ж, вижу, говорить нам не о чем, - поднялась Галя.
Сергей вскинул глаза:
- Почему ж?..
- Да все потому ж!.. - бросила вызывающе.
- Подожди, - Сергей тоже встал, - может... может, я и не прав?..
- "Может"?.. Ты еще сомневаешься?
- Да н-нет... Нет. Просто подумал...
- Как бы это ни было банально сказано, но все-таки думать надо своей головой, а не...
- Ну прости, Галка! - Сергей даже попытался обнять ее средь бела дня, но Галя вывернулась.
- Нет уж, - сказала без улыбки, - я тебя наказываю. - И ушла.
- Галя, до вечера!.. - успел крикнуть Сергей. - До вечера, слышишь!..
...Сергей и Галя вышли из клуба в самый разгар танцев. Некоторое время шли молча, потаенно ощущая то стеснительное состояние души, когда не знаешь как проще и естественнее преодолеть этот барьер, - перепрыгнуть, упасть, расслабиться, обнять и... забыть (будто ничего такого и не было) ненужный разлад, томительные дни и ночи - разъедающую душу ревность, постоянное ожидание чего-то необъяснимого и - до головокружения задохнуться в возвращенном и в то же время новом, казалось бы, неповторимом счастье.
Сергей даже подумывал о том, прислушиваясь к отдаленному ворчанию грома, что в эти минуты если бы внезапно лавиной обрушился дождь - ветренный, до боли хлеставший по лицам, но - спасительный, они бы с Галкой схватившись за руки рванулись куда-либо под крышу, и буквально в считанные секунды все бы у них наладилось, образумилось, забылось. И вдруг Галя заговорила, заговорила не мечтательно, не томно, как бывало иногда в такие летние вечера, а просто и заботливо о захворавшей соседке - одинокой,безродной старушке Анне Дмитриевне, по уличному Канарейке. И Сергей, слушая ее и переживая искренне (он и сам не раз помогал бабке Аннушке: хворост рубил, заносил из магазина буханку хлеба, калитку ремонтировал), взял Галкину руку в свою широкую ладонь с ощутимыми мозолистыми бугорками - пару часов покосил вчера - и легонько сжал ее, оглаживая - "округляя" маленький кулачок, точно задумавшийся скульптор. Галя замедлила шаги, притихла, и стоило Сереже только приостановиться и вернуть Галю легким усилием на шаг назад - потянув за ту же руку,- как сама она подалась к нему, прижалась и... - опомнились они - вздрогнули под резким лучом карманного фонарика: кто-то спешил в клуб. Сергей, будто прикрывая Галю от смертельной опасности, крепко стиснул ее плечи, сместил на полшага в левую сторону, заслоняя собой, видимо, подчиняясь врожденному мужскому инстинкту, но вдруг они оба расхохотались и медленно пошли вдоль улицы. Галя еще издали увидела свет в избе Анны Дмитриевны и опять забеспокоилась - не случилось ли что с болезной, хоть время и не очень позднее, однако почти все окна темные - спят усталые люди, - ведь на исходе горячая сенокосная пора.
- Почему свет горит у бабки Аннушки? - раздумчиво сказала Галя, - почему так поздно горит?
- Не спится, наверное. Может, кто пришел? - гадал Сергей.
- Да кто ж к ней в такой час... А давай подойдем да и заглянем в окно? Конечно, это нехорошо, но...
- Что ж, давай.
Галя первая на цыпочках приблизилась к оконной раме, приблизилась с такой осторожностью, точно вопреки неким устоявшимся предрассудкам нарушает священное нрава - заглядывает в самую глубь чужого таинства, - сердце ее колотилось. Она медленно протянула правую руку, только мизинцем прикоснулась к прохладному стеклу и, под щиток из ладони, заглянула, притихла, затаила дыхание. Сережа стоял сзади. Но вот Галя отпрянула, отошла в темноту.
- Ну что там? - шепотом спросил Сергей.
- Надо зайти, - тоже шепотом сказала Галя, - наверное, ей плохо. Лежит на кровати - не раздевшись.
- А что мы скажем? Может...
- Нет, зайдем. Я же сегодня была у нее.
Галя открыла скрипнувшую калитку, привычно узкой стежкой дошла до сеней (остальная часть двора заросла муравой), взялась за клямку, оглянулась, - Сережа стоял на том же месте.
- Ну... ты что? - прошептала.
- Все-таки...
- Пойдем-пойдем!
Дверь изнутри была не заперта, и Галя, взяв за руку Сергея, наощупь, но уверенно продвинулась в пахучей темени до избяной двери, потянула за такую же клямку, и Сергей даже глаза прикрыл от яркого света. Они ступили на порог. Бабка Аннушка смотрела на них так, будто совсем и не удивилась поздним гостям.
- Бабушка, это мы, - сразу же объявилась Галя, - мы с Сережей вот, с Федосовым Сережей. Идем, а у вас свет горит, подумали, не случилось ли что?..
- Галечка, - слабым голосом проговорила бабка, - а и правда, совсем штось занемогла я. На минуту было привалилась на кровать да вот и лежу, надо б подняться свет потушить, только чегой-то больно сумно у меня на душе, а в темноте и пуще...
Галя взглянула на Сергея, тот понимающе кивнул, мол, да, правильно сделали, что зашли и, незаметно вздохнув, покорно присел у стола, а она взяла табуретку, поставила ее рядом с кроватью бабки и тоже присела.
- Вы хоть ужинали, баба Анна? - спросила Галя, приложив свою мягкую ладонь ко лбу старушки - нет ли температуры?
- А нет, Галечка, не могу штось.
- Э-э, так не годится. Я же вам молока приносила?
- Стоит оно там... на лавке.
- Похоже, голова у вас горячая. Если б вскипятить молоко?..
- Ай, что ты, Галечка, поздно уже. Сергей встал.
- Могу плитку принести, - сказал он с участливой готовностью, - десять минут - и я здесь!
- Да, Сережка, - Галя благодарно обернулась к нему, - надо вскипятить молоко.
Не успела Баба Аннушка и еще раз возразить, как Сережа был уже за порогом, только полуночным холодком повеяло от его размашистого выхода. А через малое время бабка Аннушка приподнялась. Гале почему-то в эти минуты стало жалко ее, одинокую, что едва слезы не навернулись. Раньше она и не задумывалась об этом; живет, ну и живет помалу. А бабка точно угадала ее мысли, заговорила:
- Видать, отжила я...
- Да ну, что вы, баба Анна! - пыталась приободрить Галя.
- Да что, - ослабла вот.
- Надо завтра доктора позвать! - не отступала Галя.
- Доктора... - Бабуля задумчиво покачала головой. - С доктором... - вздохнула, - с доктором-то я и не расставалась...
Галя даже отодвинулась чуть, - жутковато ей стало: наверное, баба Аннушка уже совсем...
И старая заметила это, заметила и, похоже, улыбнулась.
- Думаешь, Галечка, что я и не при своем уме? Пока бог милует. Я к тому, что знала я одного человека еще до войны. Доктором он и был в нашей районной больнице. Молодой еще. Больно любил книжки читать. И я ж тогда в больнице той работала: за немощным и больным и ухаживала. Отсюда и ездила, - на сутки. Бывало, он говорил мне: "Анечка, у тебя чуткая душа", а уж сам-то был!.. Зайдет в палату, посидит возле больного, и тот прямо на глазах здоровеет. Вот в думах и не расставалась с ним.
- А где ж он? - не вытерпела, перебила Галя.
- Война началась, и ничего не знаю. Никого о нем не расспрашивала, не разыскивала. Сперва просто боялась, что узнаю про мертвого, а после почему-то уверилась, что живет. Родился он в каком-то подмосковном городке.
- А почему вы так уверены, что он жив?
- Ну вот тебе скажу: к примеру, весной распускаются листочки, хожу, любуюсь и чувствую, что и он где-то там любуется. Чувствую! И любуется так, как я... Бывало, присядем на скамейку при больничном дворе, греемся на весеннем солнышке и разглядываем первые листочки. Тогда он все говорил, что надо ему еще учиться. В Москву надо ехать.
- Мистика... - прошептала Галя.
- В Москву ему надо было, - задумчиво продолжала бабка, - еще учиться...
Быстро вошел Сережа. Галя кинулась к нему, взяла из рук электроплитку, по-хозяйски - привычно - включила, нашла молоко, налила в кастрюлю, поставила.
Попила баба Аннушка горячего молока, Сергей и Галя посидели с ней еще какое-то время и ушли - уже заполночь.
Галя ни словом не обмолвилась Сереже о прежнем разговоре с бабкой Аннушкой, а дома - на зорьке - записала в своем дневнике (редкость в наше время - у девушки дневник): "В полночь я услышала странное признание (девятнадцатый век!), которое не забуду никогда. И надо было мне это услышать, надо!.. Благославляю свет в ЕЕ окне..."
Обсудить
на форуме.
|